Главная >  Публикации 

 

Индекс справедливости



Такой путь борьбы с травматизмом направлен лишь ка сиюминутный результат и не учитывает последствий, к котооым ведет. Дети при этом остаются в неведении, они не знают, что в окружающей жизни есть опасности, и вырастают неосторожными. Они не умеют обращаться с опасными предметами и будут беспомощными в любой опасной обстановке. Положение осложняется еще и тем, что, не имея возможности бегать и прыгать в комфортабельной современной квартире, дети растут и физически слабыми. Для них опасными становятся даже простые падения на землю, на асфальт, на пол в квартире.

Итак, господствующий сейчас путь — оградить детей от опасности,— как это ни парадоксально, объективно способствует росту детского травматизма.

Но возможен второй путь: сознательно готовить ребенка к встрече с опасностями, которые всегда были, есть и будут в жизни, чтобы он: знал опасности, которые могут ему встретиться, и поэтому был бы сам осторожен и других мог бы предупредить; умел обращаться с опасными предметами, инструментами, веществами; был сильным, ловким, сообразительным, чтобы находить выход из сложных и опасных положений; знал меру своих возможностей, чтобы чувствовать границы допустимого риска.

Короче, и тут нужны профилактика, своеобразные «прививки» против травматизма. Мы расскажем, как с этой задачей справились в своей семье и какие выводы извлекли из многочисленных уроков жизни. Один из таких уроков — история с костром.

Мы вышли в сад на уборку. Сгребли сухие листья, веточки, бумагу, мусор. Большой костер запылал посреди двора, и столб дыма поднялся высоко к небу. Двухлетнего Алешу бабушка тоже вывела в сад. Он сразу заметил костер и не мог отвести от него глаз, словно зачарованный смотрел на дым, искры, веточки с огоньками.

— Нельзя, Алешенька, подходить близко — обожжешься!— оттаскивает его подальше от костра бабушка. Алеша пробует сопротивляться, упирается и начинает даже хныкать, но бабушка неумолима. Она крепко держит Алешу за руку и все дальше уводит его вверх по дорожке сада. Потом долго что-то рассказывает внуку, дает ему палочку и, решив, что он уже забыл о костре, отпускает его руку. Алеша минуту или две возится около, садится на корточки, ковыряет палочкой землю, потом незаметно для бабушки отправляется к таинственнбму костру.

Первая половина пути проходит благополучно, но потом бабушка замечает исчезновение внука и пускается в погоню:

— Алеша, не ходи туда! Нельзя туда ходить!— громко кричит она ему вслед. Но ее крик только ускоряет Алешины шаги: надо добежать до костра, пока бабушка снова не взяла за руку. И он уже не идет, а бежит что есть мочи, чуть переваливаясь и косолапя. Скорее, скорее! До костра всего несколько шагов, а под горку бежать так легко.

Когда отец увидел его, до костра оставалось всего два-три шага, но Алеша и не думал остановиться или замедлить бег. Еще одна, две секунды — и он будет в костре! Отец бросился к нему и схватил у самого огня.

«Что делать?— лихорадочно быстро работает мысль.— Унести его отсюда и оставить в комнате? Это значит, что он бросится в другой раз или в другой костер. Не отпускать его от себя? Но ведь надо работать, да и костер не будет от этого менее страшен». И папа решается. Опускает осторожно Алешу на землю, дает ему свой мизинец, за который тот по привычке крепко берется, и тихонько подводит к костру. Алеша немножко присел, посмотрел, а потом протянул ручку к горящему с одного конца прутику. Отец молчит, а Алеша уже вертит прутиком, на конце которого ярко светится уголек, и пытается схватить его свободной ручонкой. Ручки его еще плохо слушаются, и проходит несколько секунд, пока уголек касается второй руки.

— А-а-а-а!— захлебываясь от обиды и боли, заливается Алеша и бросается к папе на шею. Папа смотрит с плачущим Алешенькой, где «огонек сделал ему больно». Ожог совсем маленький, с полноготка, да и то на одном пальчике. Алеша через минуту-две успокаивается, но папа решает проверить его:

— Пойдем опять к огоньку?— спрашивает он. Алеша отворачивается от костра и, едва сдерживаясь, чтобы не заплакать снова, торопливо произносит:

— Неть!

Но отец устраивает еще одну проверку. Уносит Алёшу в конец двора, ставит на дорожку и предлагает ему:

— Пойдем к маме!

А чтобы пройти к ней, нельзя миновать костра. Дорожка в одном месте подходит совсем близко к огню, и Алеша, не сводя с него немного испуганных глаз, идет в этом месте медленно и бочком, держась от «огонька» как можно дальше. И только миновав опасное место, пускается бегом, как будто опасаясь, что огонь-может догнать его.

Нервное напряжение этих минут наконец спадает. Мы теперь уверены, что Алеша знает, какая это опасность — костер, и уже не бросится в него со всего разбега. Его можно пустить бродить по саду и одного.

Вот эта история окончательно убедила нас в том, что «прятать спички от детей»— значит увеличивать опасность пожара: ведь давно известно, что прятание и запрещение возбуждают любопытство, толкают на хитрость, обман, утаивание желаний. Ребенок обязательно попытается их удовлетворить в отсутствие взрослого, и тогда беды не миновать.

Нет, лучше пусть маленькая неприятность предупредит большую беду — другого выхода у нас просто не было: следить постоянно за детьми было некому. К тому же наши дети с первых месяцев жизни волей-неволей попадали в «зону повышенной опасности», так как не только в доме, но и во дворе было много спортивных снарядов и сооружений, рассчитанных не только на малышей, но и на взрослых (шесты, кольца, перекладины, канаты, бум, лопинг, гигантские шаги и пр.). Всегда была открыта дверь в мастерскую со множеством слесарных, столярных, электроинструментов и целой стеной с полками, заставленными химическими реактивами. А кухня с чайниками, плитой, ножами, вилками, а мамин швейный столик с иголками, булавками, утюгом и прочими соблазнительными для малыша вещами... Да и просто громоздкая «взрослая» мебель, которая тоже небезопасна для ребенка.

Мы не прятали от детей ни ножниц, ни вилок, ни ножей, ни иголок, они могли дотронуться до горячего чайника или утюга. Мы считали, что ребенку, уже ползунку, надо предоставить как можно больше возможностей для самостоятельного познания мира и свойств вещей. Но при первой встрече с опасностью мы обязательно были рядом и, если надо, помогали ему познать горькую истину. Что говорить, конечно, было трудно видеть, как ребенок может причинить себе боль, получить синяк, царапину, маленький ожог. Так и хотелось не допустить, оттащить, запретить... Да и мы не были безучастными свидетелями — предупреждали ребенка, что может быть больно, горячо, что он может упасть и т. п., но не мешали ему попробовать, так ли это на самом деле (конечно, предварительно убедившись, что серьезная травма исключена).

Иногда мы делали даже специальные ловушки, например, ставили кружку с холодной водой, когда малыш тянул все со стола, «помогали» стульям и скамейкам падать в нужный момент, а иголкам и булавкам — вовремя уколоть пальчик. Отец изобрел даже электрическую ловушку: безопасный, но чувствительный удар током от магнето или заряженного конденсатора прекрасно учил малыша, как «бьет током». Обычно двух-трех таких уроков от опасного предмета бывало достаточно, чтобы ребенок становился осторожным.

Постепенно у нас выработались определенные приемы и правила, которые оказались надежными профилактическими мерами против травматизма и разных несчастных случаев. Главное, повторим, мы знакомили ребенка с опасными вещами и ситуациями, как только он сталкивался с ними в первый раз, не откладывая до той поры, «когда он поумнеет». Так было и с самыми маленькими, и с ребятами постарше. Мы, например, не запрещали детям даже опасных игр, которые обычно очень пугают взрослых и притягивают детей. И если дети делали луки со стрелами, рогатки и тому подобное «оружие», то отец помогал им построить «тир» или «полигон», установить цели из консервных банок, отметить «линию огня», за которую нельзя заходить, то есть в игре учил детей элементам той техники безопасности, которую соблюдают солдаты во время стрельб.

Однако существуют так*ие страшные опасности (поезд, автомашина, открытое окно на высоком этаже и т. п.), знакомить с которыми методом проб и «малых доз» невозможно, а объяснениями и предупреждениями мало чего достигнешь. Мы не сразу нашли способ, который был бы здесь наиболее эффективен, но со временем убедились, что при первой же встрече ребенка с подобной опасностью надо испугаться взрослому. Просто испугаться, чтобы ребенок почувствовал опасность и связал это ощущение именно с данной ситуацией (приближающимся поездом или автомашиной, открывающимся окном). Этот эмоциональный урок запоминается очень надолго. Одна из наших уже взрослых дочерей вспоминает, какое огромное впечатление произвел на нее, трехлетнюю, испуганный папа, когда он подхватил ее на руки и отпрянул в сторону от шоссе, по которому должна была проехать машина.

— Я потом очень долго одна боялась подходить к шоссе, а при переходе через дорогу была так осторожна, что, даже если мама или папа были рядом, много раз проверяла, не идет ли с той или другой стороны машина.

В городах на самых оживленных перекрестках не так уж редко можно увидеть матерей, отцов, а иногда даже и бабушек, торопливо бегущих с детьми прямо перед носом фыркающих машин. Кто же может поручиться, что ребенок, приняв такое поведение за норму, не кинется наперерез потоку разогнавшихся машин? Ведь он не будет чувствовать никакого страха перед ними!

Знакомя детей с правилами уличного движения, мы стремились, во-первых, и сами их не нарушать, а во-вторых, дать им возможность самим сообразить, когда и где надо перейти улицу, по какой стороне шоссе идти или ехать на велосипеде, где лучше обойти стоящую машину и т. д. Вначале кто-нибудь из старших был рядом и всегда мог прийти на помощь в трудный момент; позже малыш шел самостоятельно — старший только издали наблюдал за ним; а четырех-, пятилетний мог по знакомой дороге в случае необходимости отправиться и один.

Во время общих прогулок и путешествий мы нередко «перекладываем ответственность» за безопасность всех на кого-нибудь из младших, хвалим того, кто первый заметил приближение сзади автомашины, сигнал поворота на встречной машине или указание светофора. Когда идем на речку купаться целой компанией, кого-то из малышей берем «в проводники» и подчиняемся его командам: куда идти, где и когда можно переходить улицу, а когда нельзя. Наша девятнадцатилетняя дочь до сих пор помнит, как в 4 года она вела папу из молочной кухни. Путь был больше 2 километров, с поворотами и переходами через шоссе и железную дорогу, а папа все сворачивал «не туда, куда надо», и она была очень горда тем, что привела его домой.

Вот это предоставление детям самостоятельности в решениях и поступках стало вторым главным условием предотвращения многих неприятностей, особенно во время игр и занятий детей на спортивных снарядах. Безопасность здесь в основном зависит от того, насколько сам ребенок чувствует, что ему можно, а что еще нельзя. Этому мы и старались научить детей.

Начиналось с простого: ни мы, взрослые, ни старшие дети никогда не поднимали маленького ребенка на руки и не держали его за ручку, когда шли с ним рядом, а давали ему свои пальцы, чтобы он сам за i них держался. Так исключается растяжение связок, , но идет их успешная тренировка и укрепление. По этой же причине мы не поднимали ребенка к высоким кольцам, качелям или турнику, а опускали снаряды так, чтобы он сам мог взяться за них. И не раскачивали ребенка, повисшего на кольцах или резиновых «лианах», так как невозможно определить, насколько крепко он держится. Он раскачивался сам — в меру своего желания и умения. Ну, конечно, мы радовались успехам, хвалили за достижения, но не провоцировали упражнения, превышающие возможности ребенка.

Остановимся еще на двух важных условиях, обеспечивающих безопасность детей в спортивной комнате. Во-первых, это высокая надежность всех спортивных сооружений и приспособлений, на которых занимаются дети. Когда появлялся новый спортсна-ряд или ребята как-то изменяли установку старого, взрослый или старший обязательно проверяли снаряд на прочность (выдерживает ли взрослого?).

А во-вторых, это умение маленьких спортсменов не мешать, а помогать друг другу. Даже совсем ма-, леньких, едва начинающих ходить, мы обязательно учили не мешать занимающемуся на спортснаряде: не стоять близко, не перебегать линию качания, не смешить, не дразнить, не пугать. Отец обучал и маму, и старших детей правилам страховки во время опасных упражнений и пониманию того, когда эта страховка необходима, а когда бесполезна и даже вредна.

Маме сначала, как и каждой женщине, очень хотелось «обложить ребенка подушками» и не то ' чтобы упасть, а даже и споткнуться ему не дать. Но папа, к счастью, отстоял свой способ обращения с детьми. Ходьбе, например, он обучал всех детей без хо-дунков, вожжей и другой «техники безопасности», справедливо рассудив так: «И падать тоже надо уметь». Он ставил раскладушку или каркас от нее, протягивал через комнату канат, подвешивал кольца и турник на досягаемой высоте (80 сантиметров от пола), чтобы ребенок мог находить опору и становиться на ножки, а шлепнувшись, снова подниматься. Так малыш учился падать раньше, чем ходить, и доводил это умение до совершенства, что потом часто выручало его в трудных ситуациях. Одновременно крепли и руки, которые уже к году становились такими сильными и ловкими, что в случае «приземления» не только не позволяли коснуться пола носом или лбом, но могли по пути мгновенно схватиться за что-то подходящее, например за борт коляски или кроватки, и держаться до тех пор, пока кто-нибудь не прибежит на громкий зов о помощи.

Подведем итоги. Возможностей получить травму у наших детей было куда больше, чем у других. Следить же за ними не спуская глаз мы просто не имели возможности, даже если бы и захотели. Не будь наших «профилактических прививок», не вылезать бы нам из больниц. А у нас за двадцать с лишним лет ни у одного из семерых не было ни переломов, ни вывихов, ни сотрясений мозга, ни сильных ожогов или опасных ушибов. Даже сбитого носа мы у них не видели, а мелкие травмы редко требовали вмешательства врача.

Индекс справедливости

Спортивная комната в доме, много спортивных сооружений во дворе и спортснаряды в роли игрушек с первых шагов ребенка благотворно влияли на жизнь наших ребят: они бегали и прыгали, лазали, играли, кувыркались сколько душе было угодно и, конечно, быстро развивались физически. Мы с удовольствием наблюдали за ними и записывали в дневники разные сведения об их успехах и придуманных ими спортивных «номерах». Мы и не подозревали тогда, что из этих записей выйдет.

Но когда в журнале «Семья и школа» (№ 4, 1964 г.) мы встретили нормы для их ровесников в детском саду, то поразились: шестилетний ребенок, оказывается, должен уметь прыгать в длину с места всего на 60 сантиметров, спрыгивать с высоты 60 сантиметров, пройти по доске шириною 15 сантиметров и пробежать наперегонки 30 метров. У нас эти нормы легко выполняла маленькая Оленька, а ей исполнилось тогда лишь 2 года 7 месяцев. Старший же сынишка Алеша (5 лет 9 месяцев) перекрывал их вдвое-втрое: прыгал в длину с места 120 сантиметров, спрыгивал с высоты 190 сантиметров, шел по доске шириною 4 сантиметра (поставленной на ребро) и бегал наперегонки 300 и 500 метров. Но он, кроме того, мог быстро влезать по металлическому шесту, отрывать от земли груз в 50—60 килограммов и подтягиваться на турнике 4 раза подряд, что является нормой только для... восьмиклассников. Нас это удивило и обрадовало. Вот, оказывается, что дает раннее развитие, которым нас так пугали. Вот насколько крепче и сильнее могут стать дети, если снять принятые ограничения, если заменить лежание в конверте плаванием, ходьбой, гимнастикой и пустить в спортзал не в 7 лет, а в 7 месяцев.

Идея раннего развития и открывающихся возможностей ребятишек захватила нас еще и потому, что просто удивительные успехи были ими сделаны в умственном развитии. Малыши в игре усваивали буквы и цифры и с 3—4 лет начинали читать книги, решать задачки, писать буквы. Так хотелось сохранить эти интереснейшие факты жизни, что мы разрешили студентам ВГИКа заснять детей на пленку. Так появился кинофильм «Правы ли мы?» (режиссер М. Игнатов, ВГИК, 1965 г.). На просмотре дипломных фильмов он удивил и киноработников, и корреспондентов, и зрителей. А когда его фрагменты показали по телевидению, колесо событий закрутилось, набирая скорость и мало считаясь с нами и с детьми.

Отделение здорового ребенка Института педиатрии АМН СССР предложило нам провести обследование наших детей. Мы этому обрадовались — думали, что получим точные научные данные о здоровье, о физическом развитии детей и все увидят, насколько возможности ребенка больше, чем принято считать. Две недели продолжалось обследование, десятки специалистов у нас дома и в институте, пользуясь самой современной аппаратурой, снимали показатели, делали анализы. Была проведена даже специальная научная конференция, но...

Обследователи определили «значительные физические нагрузки, особенно силовые, подтягивания на руках, вызывающие натуживание и, следовательно, нарушение притока венозной крови к сердцу»; увидели «примеры неоправданной, а вернее, недопустимой физической перегрузки, о чем свидетельствуют факты: все дети Никитиных отстают в росте и весе». Все, что мы делали, было названо не только ненужным, но даже вредным делом.

С конференции мы ушли ошарашенные и с тягостным чувством совершающейся несправедливости. Но в жизни детей ничего не стали менять, потому что, глядя на подвижных, ловких, сильных и жизнерадостных наших малышей, мы не могли поверить в то, что делаем им что-то во вред.

Однако тревога и недоумение точили нас: почему было сказано, что они «отстают в росте и весе» и почему названы они «маленькими и слабенькими»? Вот тогда-то мы и решили сами измерять их физическое развитие, а для этого познакомились с методами измерений. И тут все стало постепенно выясняться. Оказалось, что «при оценке физического развития ребенка основными показателями являются рост, масса, окружность грудной клетки и головы», что «физическое развитие тем выше, чем больше масса и плотность тел'а».

Вот почему на обследовании не смотрели и не измеряли, как дети бегают, прыгают, как подтягиваются, насколько они ловки и сильны. Рост и вес — вот что было определяющим в их оценке. Получалось: если ребенок крупный и упитанный, значит, физическое развитие у него хорошее, а если маленький и нетолстый, вроде наших ребятишек,— то ниже среднего. И никакой связи с функциональными возможностями организма! Но это же просто несправедливо:

по этим «основным критериям» не только наши дети, но даже чемпионы и рекордсмены, если они небольшого роста и веса (значит, все выдающиеся гимнасты, половина штангистов и борцов), получают оценку: физическое развитие... «ниже среднего».

Непригодность весоростовых показателей как критериев физического развития становилась теперь видна и из других сопоставлений: если два ребенка имеют одинаковый рост и вес, но один вдвое сильнее другого, то эта существеннейшая разница никак не отразится на определении их уровня физического развития — оба попадут в одну и ту же категорию. Нет, мы не могли с этим согласиться!

Поэтому мы оставили рост и вес для «антропометрических данных» и стали искать другие критерии, которые действительно говорили бы об уровне физического совершенства человека, его скелетно-мышечной системы, той самой, которая является ведущей в организме. Мы вспомнили, что тренеры спортивных школ, отбирая способных ребят, сначала смотрят на их силу, быстроту, выносливость, ловкость, а уж потом на их рост и вес. Но они определяют все эти качества в основном на глаз, благодаря своему огромному опыту, а нам хотелось их точно измерить и выразить в таких единицах, которые позволяли бы сопоставлять уровни физического развития разных детей, независимо от их антропометрических данных. Признаться, мама сначала смотрела на эту затею несколько скептически: задача казалась ей непосильной. А папа просто взялся за работу: начертил специальные таблицы и начал записывать туда все показатели, какие только мог снять у наших ребят. Делал он это 2—3 раза в год, скрупулезно заполняя таблицы уймой цифр. Иногда очередные измерения превращались в увлекательные соревнования с участием соседских ребятишек, одноклассников наших ребят или всех ребят пионерского лагеря, куда ездили наши дети. Число показателей постепенно выросло с 9 до 28, но главное было в TOMI что среди них появились особые, которые никогда еще не применялись, но их сразу приняли и высоко оценили сами дети

Далее:

 

Секс - где им заниматься.

Телесное измерение в психоаналитическом диалоге (Г. Хайштеркамп).

Растения против рака.

Доброго пути!.

Глава 4 Возрастные аспекты влияния пресных ванн на артериальное давление, сосудистый тонус и периферическое кровообращение.

Глава шестая.

Сила воли и что с ней делать.

 

Главная >  Публикации 


0.0012