Главная >  Публикации 

 

Клаудио наранхо гештальт –терапия отношение и практика атеоретического эмпиризма



«По силе воздействия эта книга сегодня вполне может поспорить с работами Пола Гудмэна по Гештальту, начиная с пятидесятых.»

— Барри Симмонс, Гешталът-инструктор, из предисловия к итальянскому изданию.

«Книг по Гештальт-терапии, таких достаточно ясных для понимания и богатых по экспериментальному содержанию, еще очень немного. Клау-дио удалось написать такую книгу, она живет и дышит именно тем Гештальтом, который был разработан Фритцем в Эзалене в шестидесятые, калифорнийским Гештальтом. У Клаудио светлая голова, за многие годы практики он не растерял "ощущения темы", поэтому данная его работа охватывает весь его организм в целом, всю сущность личности. Медитационное мастерство чувствуется буквально на каждой странице.»

— Роберт К. Холл, доктор медицины, Школа Ломи, Петалума, Калифорния.

«Пожалуй, никто так определенно не высказывался о Гешталъте, как Клаудио Наранхо. В своей "Экспрессивной Технике" Наранхо мастерски показывает трансовые состояния, иллюстрирующие работу пациента, дает комментарии, которые будут очень полезны для всех, изучающих Гештальт-терапию.»

- Крис Хатчер и Филип Химельштейн, издатели «Учебника по Гештальт-терапии».

«Д-р Клаудио Наранхо предлагает творческое и в тоже время "классическое" представление о Гештальт-терапии, дополняя и существенно обогащая ее. Трансперсональный подход и теория "нетеоретического эмпиризма" воистину являются достойным вкладом в наше искусство и науку — психотерапию.»

- Д-р Иларион Петцольд, профессор, основатель Института Фритца Перлса, Дюссельдорф.

«фритцу Перлсу......и, конечно же , Джиму С имкину,у

Предисловие

Книга Наранхо по Гештальт-терапии — это и эрудиция, и вдохновение, и завершенность. Но, возможно, более всего — это удовольствие. Очень уместно воспользоваться так часто применяемыми в обозрениях по беллетристике словами: «Хорошая книга». Работа просто превосходная — не малое достижение для серьезного труда по теории и специфической практике в наиболее значительной области Психотерапии — в Гештальт-терапии.

Удовольствие от книги и волнующее чтение соответствует духу и изысканности этого грандиозного труда.

Для начала, Автор озарен ясностью стиля, что уже является результатом преданности исследовательской работе и страстности его как преподавателя. Можно быть уверенным, что Клаудио просто не способен писать трудными для восприятия предложениями. Чем объяснить такую счастливую предопределенность? Убежден, что только могучим интеллектом и инстинктивным талантом к упрощению, дедукции, к разложению проблемы на составные части.

Как раз то, что надо. Фритц Перле постоянно выделял параллель между хорошей едой и требованиями к эмоциональному росту при разрешении конфликтов. Эмоциональные переживания — как и пища — должны быть тщательно распробованы, пережеваны, измельчены, проглочены, переварены и усвоены. Только тогда они становятся частью тебя, не превращаясь в нечто неудобоваримое, ведущее к несварению и бессоннице.

Книга свидетельствует, что у Клаудио Наранхо очень интеллектуально чувствительный «желудок», его легко «расстроить» неподходящей «едой». Вот так он и работает, пережевывает ее, а когда готов поделиться, его «еда» вкусная, сочная, питательная.

Возьмем, например, такую несколько эзотерическую фразу Гурджиева как «сознательное страдание». Наранхо искусно соотносит ее с гештальтным «страданием, которое невозможно обойти» (очевидно относящимся к осторожной «еде», мы говорим об этом выше). Таким образом, то, что озадачивает в туманном стиле Гурджиева, теперь видится просто как мысль о конфронтации, а не о стремлении избежать боль или разочарование. Такое мастерское владение параллелями, соотнесением различных областей густо насыщает всю книгу.

Со всей очевидной тщательностью подбиралось и название книги. У большинства книг это выглядит стандартно. «Теория и практика...» Наранхо же избрал вместо «теории» слово «отношение», что проясняет сущность темы. Мне вспоминаются два инцидента, происшедших как—то между мной и Фритцем. В ранний период моей учебы у него я все приставал к нему с вопросами о «технике». В конце концов он вышел из себя. «Эйб, вы меня с ума сведете всеми этими "техническими" вопросами. Главное ведь не в технике; все дело в перспективе». Его слова задели меня за живое, но истинный смысл дошел лишь многие годы спустя. В другой раз мы говорили о его потрясающем терапевтическом умении. Он сказал: «Мне удается, потому что у меня есть глаза и уши, и я — не боюсь».

В этом как раз и раскрывается суть практики. Наранхо подчеркивает, что уникальность Гештальт—терапии состоит в том, что это система, построенная скорее на интуитивном понимании, чем на теории. В различных главах по экспрессии, интеграции, интерпретации видений даются иллюстрации, как действует интуиция в отношении разных пациентов.

Одной из жемчужин книги является Глава 2 о концентрации на настоящем. Первоначально эта глава включалась в ранний компендиум Фаган и Шеферд «Гештальт-терапия сегодня»1. В главе поражает воистину культурологический

1 «Гештальт-терапия сегодня», Джоан Фаган и Ирма Ли Шеферд, редакторы. Пало Алыо, Г970 г.: Книги по науке и бихейвиористике.

праздник, где цитаты из Английской и Латинской поэзии изящно дополняют выводы автора. Глубокое удовлетворение вызывает возможность наблюдать за работой живого, блистательного ума, естественного видящего проблему в широком контексте и в перспективе. Достигнутые результаты далеки от «мудрствования», наоборот, «интеллигентность» книги уводит читателя в чарующее путешествие, где все, что встречается на пути, вызывает интерес как само по себе, так и как элемент целого. Какая удача для пишущего о Гештальте.

И еще о названии: вспомним подзаголовок главной работы Перлса «Гештальт-терапия». Удивительно, однако никто его не упоминает, могу предположить, что и вообще помнят о нем лишь немногие. А подзаголовок таков: «Волнение и Рост в Личности Человека».

В данной книге волнующего много; это волнения того сорта, когда лучи света высвечивают и обнажают все уголки жизни и все в них живущее.

На странице 65 мы находим: «Если мы можем найти свою свободу внутри своего рабства, мы также можем найти свою радость под покровом жертвенности». А на 74 странице встречаемся с мыслью: «Однажды приняв, что ничего нет, мы обретем все». Трудно найти лучшее объяснение так-не—легко—понимаемого понятия плодородной пустоты. Клаудио близок к Фритцу Перлсу, он восхищен его уникальным даром и творческим гением. Всю глубину его восхищения можно прочувствовать, когда Клаудио говорит: «Для Гештальт-терапии верно, что врач подвергается большему, чем кто другой, испытанию, ведь он одновременно и обнаженная человеческая сущность и художник». Можно ли сказать лучше?

В то же время, восхищение достижениями Перлса не ослепляет Наранхо, он видит недостатки Фритца как человека, подмечает ограниченность его Гештальта как пути роста. Используя собственную идею Фритца о «дырах», то есть слепых участках или неразвитых областях в индивиде, Наранхо корректно показывает некоторые важные «дыры» в самом Гештальте.

Пренебрежение к раскрытию замысла, избегание .интеллектуального понимания, склонность к «жесткости» по отношению к пациенту вместо поддержки спокойной идружеской — в этом ограниченность Гештальт-подхода. Истинному духу Гештальта коррекция этой ограниченности не наносит ущерба. Изменой Гештальту было бы «не» поддержать нашего постоянного к нему интереса, не углубляя и не расширяя нашего понимания и тактики действий.

В заключение еще слово об оценке. Есть много хороших, солидных, -компетентных работ в области психотерапии. Но мало таких, которые можно назвать праздником.

Эта книга — праздник, это поток наблюдений, анализа, элементов, даже, можно сказать, смущающих своей роскошью. Верится, что книга будет очень полезной — и для вновь посвященных, и для опытных врачей — она раскрывает некоторые проблемы психотерапии, их отношении к взрыву интереса к трансперсональной и духовной сферам миропонимания.

В этой работе, в этом образе мышления чувствуется ни что иное, как внушающее уважение обаяние извечных человеческих усилий к самопознанию, к самовозвышению, к самосотворению.

Не могу скрыть, насколько мне приятно получить возможность написать это вступление. Для меня большое удовольствие поздравить Клаудио Наранхо за вклад в науку и выразить, как высоко ценю я нашу дружбу.

Абрахам Левитски, Беркли, Калифорния Апрель 1991 года

Предисловие к английскому изданию

В соответствии с инициативой зарубежных издателей настоящая книга, первая из написанных мной на английском языке, появилась на испанском и итальянском языках. Хотя заглавие, под которым она вышла на испанском, «La Vieja у Novissima Gestalt» было дано с целью передать по возможности эквивалент фразы «старый и всегда молодой Гештальт», многие интерпретировали это как нечто подобное: «Старый Гештальт против Нового Гештальта»,— а меня провозгласили оригинальным новатором. Ничто не могло бы быть настолько далеко от моих намерений в этой книге. Верно, что я попытался по-новому отразить трансперсональный аспект Гештальт-терапии и его место в традиционных «путях роста», верно, и что мною создан целый ряд упражнений по Гештальту и что в книгу включена глава о «четвертом пути» характерологии, являющимся результатом моей практической работы и работы моих студентов, однако вернее будет, что книга в основном является эхом того, что я узнал по Гештальту у Фритца Перлса, также как эхом является моя собственная разработка его стиля.

В самом деле, я мог бы назвать этот стиль «калифорнийским Гештальтом», если иметь в виду определение, данное после кончины Фритца Перлса его ранними Нью-Йоркскими соратниками. Выражение это часто использовалось с некоторым неодобрением — как «это лишь Калифорнийский Гештальт», Калифорния—де комбинированно ассоциируется с Новым Поколением и духовным супермаркетом. Однако произносить «Калифорнийский Гештальт» вполне можно с гордостью, поскольку многие из нас верят, что Фритц созрел именно в свои Калифорнийские годы и что вовсе не будет тривиальностью тот факт, что Калифорния стала Меккой и для всемирной культурной волны, и для новых идей Гуманистической-Трансперсональной революции в психологии.

В предисловии к этой книге, написанном пять лет назад, я объяснил, почему я использую «Отношение и Практика» вместо «Теория и Практика»1. Не думаю, что могут быть какие—то сомнения в отношении неинтеллигентности стиля Фритца Перлса в его калифорнийские годы, когда его словарь пестрил выражением типа «мозгодер», «бред» или «дерьмо собачье». Безусловно он был достаточно умен, чтобы по достоинству оценить великие идеи своего времени: концепции органичности и холистики вообще и процесса формирования Гештальта в частности. И все же думается, что лучшие теоретические разработки были сделаны им в последние годы, когда он возглашал, что больше не нуждается в концептуальном аппарате для того, чтобы лечить или жить, и пришел к тому, что ему не требуется поддержка из вне — т.е. его сознание — в настоящем. Именно об этом времени можно сказать, что он писал собственной кровью, стоя на своих собственных ногах в самом обнаженном своем виде.

Я мог бы назвать себя теоретиком чего—то подобного духовным наукам и психотерапии, у меня есть книга по вопросам личности, которая должна появиться в печати после этой книги, но в практике Гештальт-терапии я, по крайней мере, столь же атеоретичен, как и Фритц, и не только симпатизирую его позиции, но и заинтересован в полной поддержке, когда большинство гештальтистов боится очных споров с академиками, смотрящими на них свысока из-за того, что у них нет теоретической базы (т.е.

1 Как например, «Гешталы-журнал» называет свои ежегодные конференции, или как называется книга Полстерса: «Гешталы-терапия как единое целое: развитие теории и практики».

соизмеримой по сложности с базой психоаналитиков или бихейвиористов, считающейся просто необходимой для успешной работы). Подобно Фритцу, который в автобиографии поделился с нами мечтой об открытии школ физиков-философов, я никогда не недооценивал интеллектуальный компонент в образовании как врачей, так и простых смертных, в этом отношении я более последователен, чем Фритц, у которого с этим не все в порядке: была в нем некоторая неинтеллигентность и, как мне кажется, интеллектуальная беспечность, часто делающая его насыщенным, и, возможно, породившая его мечту об открытии школ физиков-философов. (Полагаю, что неистовство типа «дерьма собачьего», — это отголоски событий молодости). Его атеоретические позиции были чистейшими и очень здравыми в отношении взгляда, что врачебная деятельность может быть усилена через запрет концептуализации, она может направляться просто интуицией гораздо лучше, чем непоследовательным «просчитыванием». Ни в коем случае здесь не имеется в виду, что врач должен быть невежествен.

Я объяснил название книги достаточно пространно, остается только подчеркнуть, что Гештальт не является лишь эмпиризмом через индивидуальный подход, это путь через ощущения, путь, в котором движение вперед стимулировано самим актом ощущения: углублением осознанности и прояснением эмпирического понимания (включая ощущение и понимание его/ее отношения в момент ощущения).

Надеюсь, что подобно наследству Фритца современной психотерапии, которое гораздо шире стимула, повлиявшего на развитие специфической области Гештальт-терапии, эта книга послужит (как говорит Эйб Левитски в своем великолепном предисловии) тем, кому терапия интересна вообще, включая сюда и неспециалистов, и непрофессионалов. В особенности надеюсь, что она стимулирует и воодушевит профессионально занятых в работе по сложной психологической поддержке духовного роста.

Клаудио Наранхо, Беркли, Калифорния 1992 год

Вступительное слово автора

Как— то в 1 966 году на лужайке у Эзален Биг Хауз ко мне подошел Майкл Мерфи с просьбой написать статью о Гештальт-терапии, которую он хотел опубликовать (и опубликовал) . До этого он обращался к Фритцу Перлсу, который посоветовал попросить об этом меня. К тому времени я участвовал уже в нескольких курсах Фритца и определенно нравился ему — мне даже назначили постоянную стипендию за усердие в Эзалене. Предложение я принял с удовольствием, в результате появился мой первый онус на английском — сейчас, оглядываясь назад, я принимаю это за благословление, поскольку тогда открыл для себя, что могу выразить себя с большей легкостью, чем мог даже представить.

В то время по Тештальт— терапии почти ничего не печаталось, разве что две разные книги Перлса, несколько его статей и краткое сообщение Ван Дусена, объявлявшего, что Гештальт-терапия — это наиболее совместное терапевтическое приложение к феноменологии. Еще две вещицы, отпечатанные на мимеографе тех дней (я тогда ходил на первые профессиональные курсы Перлса и Симкина в Эзалене) , одна Симкина, а другая Джона Энрайта. (Оба автора в хронологическом порядке потом появились вместе со мной в Стефенсонском «Учебнике по Гештальт-терапии.

Поставленную задачу я выполнил с большим удовольствием, так как понимал, насколько трудно разобраться в Гештальт-терапии по ранним двум книгам Перлса. По капризу судьбы я был одним из первых читателей «Гештальт-терапии...», напечатанной Джулиан Пресс в пятидесятые, так получилось, что издатель ее прислал моему дяде Бену Кохену, одному из основателей ООН, жившему, ну конечно же, в Нью-Йорке. Дядя, будучи вторым секретарем по прессе и информации, постоянно получал книги из разных источников, а те, что, по его мнению, представляли бы интерес для меня, направлялись мне. Так и вышло, что одна такая книжица оказала известное влияние на мои профессиональные занятия — но не как на терапевта, а исследователя и преподавателя; должен сказать, что в своей работе Перле представлялся мне (несмотря на упражнения, данные в начале книги) скорее этаким юным интеллектуалом, чем умудренным эмпириком, точно также я был далек от представления об истинной Гештальт-терапии. Теперь мне понятно, что Фритц был гением лечебного процесса, но у него не было ни особого дара, ни известной подготовки в теории, в начале же ему приходилось очень много ссылаться на склонных к теоретизированию мэтров, чтобы как-то продвинуть свои исследования, когда в академическом мире царил психоанализ. Думается, что Геш-тальт всегда вылезал за рамки теоретических формулировок, когда настоящий вид он обрел во времена Фритца, когда тот, уже под конец жизни, освободился от всей этой «шелухи» и от необходимости предания законности практики академическими мудрствованиями.

Мне кажется, что Фритц по-настоящему увидел свою работу в отражении ее в моей книге, никогда раньше я не видел его таким счастливым, как в тот день, когда он рассказывал, как ему понравилась книга, это был триумф, несравнимый даже с победой над Масловым на достопамятной встрече в Эзалене, где от него здорово досталось Эйбу.

В преддверие семидесятилетнего юбилея Фритца, когда Джим Симкин собирал приветствия в его адрес, я написал «Концентрацию на Настоящем — Техника, предписание и Идеал»2. Прочтя, Фритц предложил, чтобы эта работа и некоторые другие (наравне со статьями других авторов) были включены в книгу. Несмотря на весь мой энтузиазм из-за «Теории Парадоксального Стремления» Арнольда Бейссера и книги «Куриный бульон — это яд» Боба Резника я медлил. Когда через год- другой мы вновь повстречались с Фритцем в Чили, он сказал, что уже пообещал «девочкам из Майами» (то есть Фаган и Шеферд) такой сборник, этим он и подстегнул меня написать мою собственную книгу по Гештальт-терапии.

Не думаю, что у меня что-то получилось бы, если бы не он; писать о творении другого сложно, к тому же, мне казалось, что добавить что-то к уже написанному — это уж чересчур. Однако со временем (прочтя многое, что появилось после «Гештальт-терапии сегодня» Фаган и Шеферд) я почувствовал, что то, что «чересчур» для меня, вовсе таковым для меня не является.

За исключением первых двух глав, «Гештальт-терапия: Отношение и практика Атеоретического Эмпиризма» была написана почти сразу же после кончины Фритца в 1970 году. Когда я был на его панихиде в Сан-Франциско, мой сын погиб в автокатастрофе в Биг Сер Хиллз, поэтому работал ось мне с тяжелым сердцем, и то, что я все таки написал эту книгу, говорит, насколько я считал важным довершить «незаконченное дело». Во первых, то было время, когда я готовился к путешествию, из которого, как я объяснил во вступлении к «Целительному путешествию», не будет возвращения. Я решился последовать за духовным учителем в отношении полной полезности, и мне казалось, что следует заплатить все долги прошлому с тем, чтобы взойти на новую сцену жизни без каких—либо планов и обязательств. Книга по Гештальт-терапии оставалась незаконченной, кончина Фритца требовала ее завершения.

Хотя поездка в чилийскую пустыню в 1970 оказалась в духовном смысле путешествием без возвращения, в 1971 году я вернулся в Беркли и предложил Стюарту Миллеру книгу по Гештальту — тогда в счет Викинг-Эзаленской серии, где уже выходили мои ранние книги «Поиск» и «Психология Медитации» (вышла под названием «Как быть»3). Рукопись уже давно была напечатана, если бы не затерялась в ксерокопировальной. Такой у меня была жизнь, как внутри, так и внешне; чтобы собрать книгу приходилось нерационально раскапывать материал по разным местам. Часть его была опубликована как «Техника Гештальт-терапии» для моих студентов в Беркли, еще часть пошла на «Учебник по Гештальт-терапии» Хатчера и Химелштай-на4, осталось в «Гештальт-журнале».

Но вот, наконец, наступило время завершения все время откладываемой прерываемой работы, на фоне других проектов и планов она вырисовывалась в нечто цельное. Период 1969-1970 годов — страдное время, Я не столько пишу новое, сколько завершаю старое.

Далее:

 

Глава 6. питание.

Хван Юрий - Система здоровья Норбекова. Расширенный и ускоренный курс.

Переписчик нот.

Г. Т. Хоментаускас. Семья глазами ребенка.

Амосов Н. М., Муравов И. В. Сердце и физические упражнения.

Жолань Чжан - Дао любви.

Глава XXIII Санаторно курортное лечение.

 

Главная >  Публикации 


0.0012