Главная >  Публикации 

 

4. Смысловая сфера личности



имеют по сути дела прямого касательства к смысловой сфере, более того, могут стать бутафорией, маскирую­щей совсем иные личностные устремления *.

Заметим также, что осознанные ценностно-смысло­вые отношения могут быть не только позитивными, т. е. определять то, что по восприятию человека хорошо, но и негативными, т. е. занимать на субъективной ценностной шкале отрицательные значения, быть как бы «отрица­тельными ценностями», определять восприятие чего-ли­бо как недостойного, плохого. Если в динамическом пла­не отношения первого рода можно назвать отношениями притягивания («положительная валентность», по К. Ле­вину 33), центростремления, то отношения второго рода тяготеют к отталкиванию («отрицательная валент­ность») , центробежности **.

Понятно, что позитивные смысловые переживания,

* Различия, несоответствия, а часто прямые противоречия между желанием «быть» и соблазном «казаться» не столь уж редко случаются в жизни любого человека, и потому борьба за искренность, постоянство, подлинное, без «приписок», самовыражение—одна из основных линий нравственного развития и воспитания. Генезис многих видов отклонений, аномалий личности связан с теми или иными запущенными формами этого несоответствия. Например, клиницистам и психологам хорошо известно, что пышные уверения в любви к людям и подвигах самопожертвования у лиц истероидного склада часто не имеют под собой никакой смысложизненной основы и являют­ся лишь способом прикрытия безоглядного эгоцентризма и само­любования.

** Напомним, однако, что в рассуждениях Левина речь шла о ва­лентности предметов, данных в конкретном, здесь-и-теперь возник­шем «психологическом поле», о побудительной силе, от них исходя­щей. Сейчас же мы говорим об отношениях к предметам, точнее, к их взаимосвязям, о способах, принципах смыслового восприятия, при­дания личностно-субъективной цены возникающим в окружающем мире связям и отношениям. Так, в работе кубинского психолога М. Кальвиньо мы читаем: «Можно рассматривать четыре возможных отношения, в качестве которых может выступать то или иное явление:

1) явление выступает в качестве мотива; 2) явление представляет условие, препятствующее достижению мотива; 3) явление представ­ляет условие, способствующее достижению мотива; 4) явление пред­ставляет условие, способствующее достижению одного мотива и пре­пятствующее достижению другого. Этим четырем отнбшениям соот­ветствуют и четыре возможных смысла явления- смысл мотива, нега­тивный смысл, позитивный смысл, конфликтный смысл» 'и. Положение это тонко фиксирует возможность разного смыслового отношения к одному и тому же явлению в зависимости от его места в структуре деятельности. Однако, как мы увидим ниже, далеко не все смысловые образования, не все его уровни можно прямо приписать к конкретной деятельности, сведя роль смысла к оперативной регуляции достиже­ния мотива, к взаимоотношению мотива и преграды или мотива и по­собника достижения.

связанные с ожиданием, верой в лучшее, чаще бывают радостными, нежели негативные, являющиеся по пре­имуществу горькими и разочаровывающими. Не следует думать, однако, что лишь первые хороши, а вторые все­гда дурны и должны подлежать искоренению. Отрица­тельные смысловые переживания столь же важны для развития человека, как и положительные: в них нередко заложены точки роста, они могут дать толчок к поискам нового взгляда на жизнь, могут быть источником нетер­пимости (не головной, а внутренней, душевной) к недо­статкам и порокам как в себе, так и в окружающем мире. Другое дело, когда они начинают исключительно прева­лировать, определяя весь тон и направление жизни, все формы отношения к миру и самому себе. Такая одно­сторонность — начало аномального, отклоняющегося развития, уводящего от общих сущностных задач, за­мыкающих человека в узкий круг негативных пережива­ний и в конце концов ненависти (чаще бессильной) к себе и другим. Личностные ценности такого человека, т. е. то, чем он поддерживает смысл своего существова­ния,— это ценности, точнее, придание ценности отталки­ванию, но, отталкивая все и вся, он остается один на один со своим озлоблением, которое уже оттолкнуть не может, ибо оно составило его суть, стало привычным и единственным способом видения и осмысления мира.

Именно общие смысловые образования (в случае их осознания—личностные ценности), являющиеся, на наш взгляд, основными конституирующими (образую­щими) единицами сознания личности, определяют глав­ные и относительно постоянные отношения человека к основным сферам жизни — к миру, к другим людям, к самому себе. Нельзя говорить о нормальном или ано­мальном развитии личности, не рассматривая эти отно­шения — как их динамическую сторону (характер их напряженности, способы осуществления, соотношение реальных и идеальных целей и т. п.), так и сторону со­держательную.

Надо заметить, что если задача изучения механиз­мов динамической стороны психической деятельности без оговорок принимается большинством психологов, то задача изучения содержательной стороны нередко вы­зывает резкие возражения, которые наиболее часто сво­дятся к тому, что это скорее предмет философии, этики, но не психологии. Однако с этим мнением нельзя согла­ситься, иначе будет упущена из виду важнейшая детерминанта, определяющая черты как конкретных, так и общих свойств личности. Необходимость учета содержа­тельной стороны становится, пожалуй, особенно явной при встречах с трудным, аномальным, отклоняющимся развитием (как в подростковом, так и в более зрелом возрасте), которое, как показывают исследования, не­редко является прямым следствием эгоцентрической ориентации человека. Наиболее благоприятные условия для развития личности, что уже давно замечено опытны­ми психологами, создает противоположная эгоцентриче­ской — альтруистическая ориентация. Например, еще у русского психолога А. Ф. Лазурского мы находим, что духовное здоровье в наибольшей степени обеспечивает идеал альтруизма. «Альтруизм в том или ином виде представляется формой и средством, и показателем наи­лучшей гармонии между личностью и средой. Здесь из­вращенных нет» 35. Современные экспериментально-психологические данные в целом подтверждают эти суждения.

Итак, совокупность основных отношений к миру, к людям и себе, задаваемых динамическими Смысловы­ми-системами, образует в своем единстве и главной своей сущности свойственную человеку нравственную позицию. Такая позиция особенно прочна, когда она становится сознательной, т. е. когда появляются лич­ностные ценности, рассматриваемые нами как осознан­ные общие смысловые образования. Исповедание этих ценностей закрепляет единство и самотождество лично­сти в значительных отрезках времени, надолго опреде­ляя главные характеристики личности, ее стержень, ее мораль.

Может возникнуть принципиальный вопрос: о какой морали, о какой нравственности может идти речь при грубых отклонениях в развитии личности, например у злостного пьяницы или правонарушителя? Здесь, скажут многие, налицо их отсутствие, хотя никто не бу­дет отрицать, что совершивший преступление — лич­ность.

Моральная шкала, в нашем понимании, включает в себя не только положительные, но и отрицательные с общепринятой точки зрения ценности (подобно тому как, скажем, условно выделенная шкала ума должна располагать сравнительными отметками не только для высот ума, но и для его, с точки зрения наблюдателя, ущерба, т. е. глупости). Даже в тех случаях, когда мы говорим об аморальности, речь идет не просто об отри­цании морали, а о моральной позиции, нам чуждой, из­вращенной. Именно своя мораль, своя достаточно очер­ченная и жесткая система ценностей, характерна и для асоциальных групп, в частности для противоправного, преступного мира 36. Исследование Е. Н. Голубевой, выполненное под нашим руководством на факультете психологии МГУ (1978), показало, что главные трудно­сти в перевоспитании даже малолетних правонарушите­лей состоят не в том, что подросток «не хочет» испра­виться или «не понимает», что надо жить честно, а в том, что он порой не может этого сделать из-за наличия уже сформировавшейся и ставшей достаточно инертной системы смысловых образований, которая, несмотря на «хотение» и «понимание», продолжает определять преж­нее, извращенное («преступное») отношение к миру.

Сказанное позволяет прийти к выводу, что сущность личности не совпадает ни с темпераментом, ни даже с характером. Разумеется, характер неотделим от лично­сти и в широком понимании входит в нее, поскольку реа­лизует прежде всего не случайные побуждения, а глав­ную, генеральную линию жизненных устремлений лич­ности. Плоскость характера — это плоскость действова-ния, способов осуществления основных смысловых ли­ний, и здесь мы обычно говорим о таких параметрах, как сила — слабость, мягкость — твердость, воля — безво­лие и т. п. Многие не без основания рассматривают силу воли как стержень характера, и это верно, ибо синоним безволия — бесхарактерность, т. е. неумение организо­вать свои намерения и побуждения, довести их до конца.

Иное дело — личность. Здесь основная плоскость движения — нравственно-ценностная. Личность в уз­ком понимании (ядро личности) — это не способ осуще­ствления позиции, а сама позиция человека в этом слож­ном мире, которая задается системой общих смысловых образований *. Лишь в более широком понимании (включая характер) — это динамическая система смыс­ловых образований, опосредствующих ее главных моти-

* В этом плане наиболее сжатой и яркой формулой личности (а не просто темперамента или характера) является, на наш взгляд, известное восклицание Лютера: «На том стою, и не могу иначе», фор-' мула эта отражает все три момента, которые мы обозначили в конце первой главы в качестве существенных для нашего понимания лично­сти: она подразумевает и определенную позицию, и ее достаточно ясное осознание, и, наконец, готовность постоять за нее как за нечто главное и неизменное.

bob и способов их реализации. Не случайно поэтому лич­ность, ее ядро могут контрастировать с характером в уровне своего развития и качества; известно, что можно встретить «хорошего человека» (нередкое житейское определение личности) с плохим характером (скажем, вспыльчивым, недостаточно сдержанным) и, напротив, негодяя с прекрасным характером (уравновешенным, покладистым, сильным).

Сказанное ни в коей мере не умаляет роли и значения характера. Старая мудрость «Посеешь привычку — пожнешь характер, посеешь характер — пожнешь судь­бу» имеет глубокий психологический смысл, ибо привыч­ки ребенка, его характер — это реальные «кирпичи», из которых строятся затем такие важнейшие психологиче­ские образования, как стиль действия, манеры общения с другими, способы выражения и достижения целей и мотивов — словом, все то, что в конечном счете во мно­гом строит судьбу человека, определяет ее повороты и перипетии. Речь идет лишь о том, что все эти важнейшие образования сами по себе еще не отвечают на вопрос, ради чего они существуют, какие смысловые устремле­ния призваны осуществлять, иными словами, прямо и непосредственно не определяют нравственно-ценност­ных плоскостей развития человека, совпадение или не­совпадение этих плоскостей с общечеловеческими идеа­лами и устремлениями. Отсюда, в частности, вытекает один важный вывод. При оценке личности, полагании ее нормальной или аномальной, отклоняющейся, нако­нец, при ее воспитании, психокоррекции и психотерапии следует иметь в виду не только и даже не столько осо­бенности ее отдельных проявлений, их сочетания, корре­ляции и т. п., но и то, как общие смысловые устремления, общие мотивы и способы их достижения соотносятся с социальными и нравственными плоскостями общечело­веческого бытия.

Прежде чем перейти к обозначению некоторых из основных свойств и функций динамических смысловых систем, заметим, что они являются в известном плане сверхчувственными образованиями. Как пишет И. С. Кон, подобного рода образования не являются непосредст­венными данностями, но предполагают, разумеется, систему индикаторов, способы верификации гипотез и т. д. Качество сверхчувственности представляется некоторым авторам в отношении личности слишком отдаленным, чуть ли не идеалистическим 38, на деле же речь идет о хорошо известном феномене. «Со времени своего возникновения,— констатирует Б. С. Грязнов,— наука постоянно вынуждена решать, казалось бы, три­виальный вопрос: существуют ли объекты, знанием о ко­торых она является, а если существуют, то как они су­ществуют...» 39 Что касается собственно психологии лич­ности, то, как справедливо замечает В. Г. Норакидзе, исследователи, работающие в этой области, «давно при­шли к общему мнению, что прямое наблюдение свойств личности невозможно (они непосредственно не даны). Считается, что свойство — это определенного рода ги­потеза, без которой невозможно понять характерные для деятельности индивида устойчивость, стабильность и последовательность» 40.

В исследованиях Л. С. Выготского, С. Л. Рубинштей­на, А. Н. Леонтьева, А. В. Запорожца, в публикациях последних лет *, обозначены ряд свойств смысловых образований, их отличия от сферы значений, знаний и умений человека.

* В рамках развития общепсихологической теории деятельности история разработки гипотез и понятий, связанных с выявлением роли смысловых компонентов, достаточно коротка. Первый ее этап связан с исследованиями основателей теории деятельности (Л. С. Выготский, А. Н. Леонтьев и др.). Второй'— с созданием на факультете психоло­гии МГУ в 1976 г. по инициативе А. Н. Леонтьева Межкафедральной группы по изучению психологии личности (на общественных началах). Общие результаты работы группы были изложены в двух итоговых статьях 4', которые определили контуры нового направления в иссле­довании личности. В 1980 г. Межкафедральная группа, которая в це­лом выполнила к тому времени свою координирующую роль, была рас­пущена, и начался последний, современный уже этап развития. Ве­дущие участники группы продолжили и во многом, как при всяком творческом движении, видоизменили свои представления; появились новые имена, направления и творческие группы, которые строили исследования на других основаниях, во многом часто отталкиваясь и полемизируя с работами Межкафедральной группы. Укажем, напри­мер, на концепции А. Г. Асмолова, В. А. Петровского, Е. В. Суббот-ского, А. У. Хараша, на работы М. Кальвиньо и В. В. Столина, на психосемантические изыскания В. Ф. Петренко и А. Г. Шмелева, на яркое исследование смысловых переживаний, предпринятое Ф. Е. Ва-силюком, и на ряд других психологических работ, исходящих из прин­ципов теории деятельности. Разумеется, проблемы смысла затраги­ваются (правда, не столь интенсивно) и в иных психологических шко­лах, находят они отражение и в зарубежных исследованиях. Но мы не можем здесь обсуждать эти взгляды, поскольку это составляет особую и требующую подробного изложения задачу. Заметим лишь-, что во многих зарубежных исследованиях речь идет о смысле скорее как об обобщенной мировоззренческой категории, тогда как в отечественных работах делаются попытки изучения более конкретных механизмов смысловой динамики и структуры личности.

К числу таких основных отличий можно отнести по крайней мере следующие четыре. Во-первых, смысловые образования существуют не только в осознаваемой, но часто и в неосознаваемой форме, образуя, по выраже­нию Л. С. Выготского, «утаенный» план сознания. Во-вторых, они не поддаются прямому произвольному конт­ролю и чисто словесным, вербальным воздействиям («личность не учат, личность воспитывают»,— подчер­кивал А. Н. Леонтьев). В-третьих, смыслы не имеют сво­его «надындивидуального», «непсихологического» су­ществования; они не бытуют сами по себе, как мир зна­чений, культуры, который может быть отторгнут от нас и представляет собой нечто объективное, заданное. На­конец, в-четвертых, смысловые образования не могут быть поняты и исследованы вне их деятельностного, жизненного контекста; заостряя это положение, можно сказать, что психологию личности должны интересовать не отдельные факты, а акты поведения, т. е. целостные ситуации и их взаимосвязи, в которых возникают и на­ходят свое проявление те или иные смысловые отноше­ния к действительности.

Перейдем теперь к специфическим функциям смыс­ловых образований как основных конституирующих единиц сознания личности. Обозначим здесь лишь две функции, являющиеся наиболее значимыми в контексте нашего изложения.

Во-первых, это создание образа, эскиза будущего, той перспективы развития личности, которая не выте­кает прямо из наличной, сегодняшней ситуации. Если в анализе реальной человеческой деятельности ограни­читься единицами мотивов как предметов потребностей, единицами целей как заранее предвидимых результатов, то будет непонятно, за счет чего человек способен пре­одолевать сложившиеся ситуации, сложившуюся логику бытия, что ведет его к выходу за грань устоявшейся сообразности, к тому будущему, которому он сам сего­дня не может дать точных описаний и отчета. Между тем это будущее есть главное опосредующее звено движения личности, без предположения которого нельзя объяс­нить ни реального хода развития человека, ни его бес­конечных потенциальных возможностей.

Смысловые образования и являются, на наш взгляд, основой этого возможного будущего, которое опосре-дует настоящее, сегодняшнюю деятельность человека, поскольку целостные системы смысловых образований задают не сами по себе конкретные мотивы, а плоскость отношений между ними, т. е. как раз тот первоначаль­ный план, эскиз будущего, который должен предсущест-вовать его реальному воплощению.

Не надо думать при этом, что будущее, о котором идет речь, всегда локализовано где-то неопределенно впереди во времени. Когда мы говорим о смысловом поле сознания, следует иметь в виду, что будущее при­сутствует здесь постоянно как необходимое условие, как механизм развития, в каждый данный момент опосредуя собой настоящее.

Во-вторых, важнейшая функция смысловых образо­ваний заключена в следующем: любая деятельность че­ловека может оцениваться и регулироваться со стороны ее успешности в достижении тех или иных целей и со стороны ее нравственной оценки. Последняя не может быть произведена «изнутри» самой текущей деятельно­сти, исходя из наличных актуальных мотивов и потреб­ностей. Нравственные оценки и регуляция необходимо подразумевают иную, внеситуативную опору, особый, относительно самостоятельный психологический план, прямо не захваченный непосредственным ходом собы­тий. Этой опорой и становятся для человека смысловые образования, в особенности в форме их осознания — личностных ценностей, поскольку они задают не сами по себе конкретные мотивы и цели, а плоскость отношений между ними, самые общие принципы их соотнесения. Так, например, честность как смысловое образование — это не правило или свод правил, не конкретный мотив или совокупность мотивов, а определенный общий прин­цип соотнесения мотивов, целей и средств жизни, в том или ином виде реализуемый в каждой новой конкретной ситуации. В одном случае это будет оценка и отсеива­ние, селекция некоторых способов достижения целей, в другом — изменение, смещение целей, в третьем — прекращение самой деятельности, несмотря на ее успеш­ный ход, и т. п. Смысловой уровень регуляции не предпи­сывает, таким образом, готовых рецептов поступкам, но дает общие принципы, которые в разных ситуациях мо­гут быть реализованы разными внешними (но едиными по внутренней сути) действиями *. Лишь на основе этих

* «Человек нравственный,— писал А. И. Герцен,— должен носить в себе глубокое сознание, как следует поступать во всяком случае, и вовсе не как ряд сентенций, а как всеобщую идею, из которой всегда можно вывести данный случай; он импровизирует свое поведение» 42 принципов впервые появляется возможность оценки и регуляции деятельности не с ее целесообразной, праг­матической стороны — успешности или неуспешности течения, полноты достигнутых результатов и т. п., а со стороны нравственной, смысловой, т. е. со стороны того, насколько правомерны с точки зрения этих принципов реально сложившиеся в данной деятельности отношения между мотивами и целями, целями и средствами их до­стижения.

Далее:

 

Тищенко Е.М., Заборовский Г.И. - Общественное здоровье и здравоохранение.

Лосьоны.

М. М. Золотарева Глазные болезни.

Зубкова Галина - женщина и мужчина: кармический путь вдвоем.

Гормонодиагностика патологии беременности.

Классификация лекарств и лекарственных компонентов.

115. Живокость полевая.

 

Главная >  Публикации 


0.0064