|
Главная > Публикации
На заметку
После того как данный условный рефлекс у Антонины выработался, а вид метро и его звуки стали автоматически (т.е. условно-рефлекторно) вызывать у нее подъем артериального давления, страх перестал быть нужным. Приступы появлялись теперь без дополнительного уведомления – как только какое-то метро – так сразу же и приступ. Доходило и впрямь до смешного – Антонина не могла смотреть свой любимый фильм «А я иду, шагаю по Москве», поскольку несколько сцен в нем сняты в метро.
Но вернемся к настоящему моменту. Кажется, что Антонина фактически обречена быть теперь инвалидом – человеком с ограниченными возможностями. По крайней мере, возможность поехать в метро была у нее совершенно отнята ее неврозом. Но данный вывод, мягко говоря, несколько поспешен. Ведь если мы знаем, что И.П. Павлов научился вырабатывать на своих подопытных животных условный рефлекс, мы должны знать и другое – то, что наш замечательный академик-соотечественник называл механизмом «угасания условного рефлекса» и продемонстрировал его действие на все той же слюнной железе.
Суть этого механизма достаточно проста. Когда И.П. Павлов вырабатывал на своей собаке условный рефлекс, он делал это за счет так называемого «подкрепления». Всякий раз, когда он действовал на животное раздражителем (звуком звонка или включением лампочки), который должен был стать «условным», он приводил в действие безусловный рефлекс, выдавая собаке какую-то пищу. Пища, иными словами, использовалась им в качестве подкрепления.
Однако после того как И.П. Павлов переставал подкреплять условный стимул, ситуация начинала медленно, но неуклонно меняться. Этот стимул постепенно претерпевал обратное превращение. Горящая лампочка от раза к разу при ее включении без подкрепления вызывала все меньший и меньший эффект. И если сначала в ответ на этот условный стимул собака выделяла девять капель слюны, то потом восемь, семь, шесть, наконец, пять, три, а потом и вовсе переставала на нее реагировать. То есть вне подкрепления происходило постепенное угасание сформированного в процессе предшествующего опыта условного рефлекса.
На заметку
Привычки – вещь серьезная, но, к счастью, не приговор. Если у нас сформировалась та или иная привычка, значит, что-то ее подкрепляло, иными словами, нам было приятно это делать. В случае страха приятно, как вы понимаете, спастись от опасности. Поскольку никакой действительной угрозы при ВСД для здоровья человека нет, то, соответственно, он всегда «умудряется спастись». Зачастую само это (фиктивное, на самом-то деле) спасение и является стимулом, подкрепляющим его страх, – бегство приятно страшащемуся. Но любую привычку можно и изменить, любой условный рефлекс может угаснуть, однако для этого необходимо, во-первых, устранить то, что является для данной привычки данного условного рефлекса подкреплением (т.е., например, перестать бегать от своей «фиктивной угрозы» «косым зайцем»), а во-вторых, сформировать новую модель поведения в данной конкретной ситуации. Последнее представляет собой специальную психотерапевтическую процедуру, о которой мы скажем в другом месте.
Совершенно аналогичного результата можно добиться и в том случае, когда мы перестаем подкреплять тот вегетативный условный рефлекс, который лежит в основе данного конкретного случая вегетососудистой дистонии. Иными словами, если приступ вегетососудистой дистонии является простым условным рефлексом, то лечение от вегетососудистой дистонии представляет собой последовательное и целенаправленное угашение этого условного рефлекса. Впрочем, для того чтобы решить этот вопрос, необходимо понять, что играет роль «подкрепления», которое обеспечивает формирование данного, нежелательного для нас условного рефлекса, а точнее сказать – самой вегетососудистой дистонии.
Если вы катитесь по инерции – значит, вы катитесь под гору.
Лестер Боулс Пирсон
Я не собака, я только учусь!
Что ж, нам остается лишь понять, что является в нашем случае – случае страдающего вегетососудистой дистонией – условным стимулом, его подкреплением и безусловной реакцией. Иными словами, переложим опыт со слюнной железой собаки И.П. Павлова на собственное сердце и свою невротическую жизнь.
Первое: есть в нашей жизни то, что провоцирует нас на появление симптомов вегетативного недомогания. Этими провокаторами могут быть любые обстоятельства: сами по себе признаки вегетативного возбуждения (сердцебиения, повышения артериального давления, головокружение и т.п..), вид «открытого» или «замкнутого пространства», общественный транспорт, толпа (скопление народа), конфликтные ситуации. Как ни странно, но условным стимулом, побуждающим вегетативный приступ, может быть даже время! Сейчас мне вспоминается одна пациентка, у которой приступы сердцебиения, повышения артериального давления, головокружения и прочего вегетативного безобразия случались всякий раз с наступлением шести часов вечера. Поначалу она искала помощи у врачей, но времена были советские, психотерапевты в стране еще не водились, а потому помощи ей было ждать неоткуда. Она совершенно отчаялась вылечиться, смирилась со своей участью и просто каждый вечер, ровно в шесть часов, безропотно «проживала» свой приступ. В условленный час она ложилась на постель, ее начинало трясти, появлялись все симптомы вегетативного возбуждения и «куролесили» 20—30 минут. Потом все благополучно заканчивалось. Интересным, кроме прочего, был повод, заставивший эту женщину обратиться ко мне за помощью. Сами приступы, по большому счету, ее уже почти не беспокоили – ну есть и есть, что делать?.. Се ля ви, как говорят французы. Такова жизнь. Но тут случилась оказия. Прежде последние несколько лет она работала продавцом мороженого в утреннюю смену. Ситуация ее вполне устраивала, поскольку к шести часам вечера она могла быть дома и спокойно, без суеты пережить свой очередной приступ в родной кровати. Упомянутая же оказия состояла в том, что начальник моей пациентки настоял на переходе ее в вечернюю смену. Но работать в состоянии «вегетативной бури» достаточно трудно, несподручно да и глупо как-то. И ей пришлось уволиться. Помыкавшись, она решила вернуться на работу, но сначала нужно было что-то с собой сделать. Вот мы и встретились, «сделали», и эта замечательная женщина вернулась на свой «мороженый» пост в полном здравии
Впрочем, здесь нас интересует только то, что условным стимулом, побуждающим у нас вегетативный приступ, в принципе может быть что угодно. Теперь же, наверное, следует сказать о том, что является самым частым и самым сильным подобным условным стимулом. Впрочем, может быть, вы и сами знаете?.. Я знаю – это наши мысли. Действительно, если и есть у нас какой-то враг во всей этой истории – это наши мысли. Они, как это ни покажется странным, могут выступать в роли условных стимулов, провоцирующих наше же физическое недомогание. Часто на роль таких стимулов претендуют фразы: «Сейчас мне станет плохо! Что-то я себя неважно чувствую... А не случится ли сейчас со мной приступ? А я тут не задохнусь?! Мое сердце это выдержит?!». Короче говоря, все эти милые формулировки действуют как классические «Сим-сим, откройся!» и «Трах-тибедох!», запуская вегетативный приступ, как академик Королев ракету с Юрием Гагариным: «От винта!», «Поехали!» Разумеется, эти мысли – вещь наивреднейшая! Поскольку, если прочие условные стимулы можно избегать, то эти мы постоянно имеем при себе по принципу – «все свое ношу с собой». То есть они позволяют нам «войти в вегетативный штопор» при любых обстоятельствах – и метро не нужно, и «пространство» не важно. Подумал – и получил! Просто Сбербанк какой-то!
На заметку
По сути, в случае вегетативных приступов, характерных для ВСД, мы имеем дело с банальной, обычной привычкой (или – «условным рефлексом», как кому будет угодно). Когда мы заходим в собственную квартиру, нам не надо думать, где располагается выключатель, мы автоматически находим его рукой и, не задумываясь, абсолютно автоматически (читай – рефлекторно) включаем свет в прихожей. И именно такая привычка лежит в основе вегетативных приступов. Часто условным сигналом к возникновению вегетативного приступа оказывается та или иная обстановка (например, вид общественного транспорта или толпы), а в большинстве случаев таким сигналом оказывается просто наша мысль: «Сейчас мне станет плохо!».
Второе: есть в нашем неврозе то, что является плотью и кровью вегетососудистой дистонии, т.е. то, что следует именовать самой условной реакцией. Как мы помним из опыта И.П. Павлова, условной реакцией его собаки было выделение слюны, а еще собачья радость – виляние хвоста, облизывание, топтание на месте в нетерпении предвкушения. Звоночек звенит, а собака в ответ на это слюной истекает, облизывается и хвостом машет. Если бы мы не знали, что тут действует условный рефлекс, то решили бы, что перед нами классический пример собачьего сумасшествия. Ей звенят, а она облизывается! Точно псина «не в себе»! В случае же ВСД подобным условным рефлексом, подобной условной реакцией также являются две вещи – одна больше, другая меньше, но всегда обе вместе. Первая – собственно реакция вегетативной нервной системы. У собаки И.П. Павлова она активизирует работу пищеварительной системы – оттого слюна и выделяется; в случае же страдающего ВСД она активизирует работу системы сердечно-сосудистой, которая весь наш слабосильный организм и начинает баламутить. Вторая составляющая условной реакции при ВСД – это страх собственной персоной, чувство тревоги, паника: «Господи, спасите, помогите, помираю!». Здесь важно осознать следующее: после того как условный рефлекс включился, т.е. соответствующая реакция (и вегетативный приступ, и сам страх) запустилась под действием условного раздражителя, делать что-либо уже поздно, остается пожинать плоды собственной непредусмотрительности. Пока она – эта реакция – не прокрутится от начала и до конца, суетиться нечего: процесс пошел, жди следующей остановки, а там уже думай, как не проколоться в следующий раз.
Если бы вам удалось надавать под зад человеку, виноватому в большинстве ваших неприятностей, вы бы неделю не смогли сидеть.
Альфред Ньюмен
Иными словами, если мы хотим предупредить возникновение этой нежелательной для нас условной реакции, необходимо, во-первых, предусмотрительно снизить свою тревогу и напряжение прежде появления условного стимула (все соответствующие технологии описаны мною в книге «Счастлив по собственному желанию», вышедшей в серии «Карманный психотерапевт»); а во-вторых, при малейшей угрозе появления соответствующего условного стимула в поле нашего восприятия проделать ряд психотерапевтических мероприятий, которые будут способствовать устранению данной конкретной условной реакции в данной конкретной ситуации (эти психотерапевтические мероприятия описаны мною в книге «Средство от страха», вышедшей в серии «Экспресс-консультация», о чем мы скажем ниже).
Третье: есть в нашем поведении – мыслях и действиях – то, что закрепляет возникающие у нас вегетативные приступы и нежелательные эмоциональные реакции – страх и тревогу, т.е. некие положительные подкрепления нашего отнюдь не положительного поведения. Что это за «положительные подкрепления»? Прежде всего – это наши всяческие потакания собственным страхам. Говорит нам страх: «Не пользуйся общественным транспортом, а то плохо будет!», и мы не пользуемся. Говорит: «Иди к врачу, обследуйся по полной и добейся от него серьезного диагноза, а то пропустишь собственную смерть от тяжелой болезни!», и мы послушно отправляемся мучить человека в белом халате. Говорит: «Скушай горсть таблеток, выпей бутылек корвалола, возьми с собой феназепам, а то узнаешь, где раки зимуют!», и мы послушно едим, пьем, берем. Начался у нас приступ, а страх тут как тут и сообщает: «Вот, говорил я тебе! Помрешь сейчас, как собака! А ну тикай отсюда! Вызывай „Скорую помощь“! Бей в колокола, а то они по тебе будут поминки справлять!», и мы тикаем, вызываем и бьем. Наконец, говорит нам страх: «Не слушайся психотерапевта, он тебе голову морочит, твоя болезнь развивается и погубит тебя в расцвете лет!», и мы не слушаемся себе же на голову. Итак, всякий наш поступок, продиктованный страхом, – есть послушное, раболепное служение собственному страху, который от этого только усиливается, усиливая автоматически и все симптомы вегетативного расстройства. Все это, разумеется, помогает нашему страху разрастись до невиданных размеров. И он ведет себя как стихия, как лесной пожар, перекидываясь с одного дерева на другое, с одной части леса на другую, с одного леса на другой. Чем не подкрепление, чем не закрепление! А еще если повторять это регулярно (а повторение, как известно, мать учения), то тогда и вовсе: «До свиданья, страна, до свиданья!». Всякое послушное следование нашему страху сопровождается чувством облегчения – нам начинает казаться, что мы спасаемся и потому спасемся (разумеется, это иллюзия, поскольку тут сама опасность иллюзорна О том, что такое иллюзия опасности – одна из четырех самых серьезных иллюзий, уродующих нашу жизнь, можно узнать из моей книги «Самые дорогие иллюзии», вышедшей в серии «Карманный психотерапевт»
, а потому и спасение – чистой воды профанация). Тут в дело вступает иллюзия счастья, которая, как это всегда бывает, манит и обманывает. Нам действительно становится легче, когда мы умудряемся «избежать» грозившей нам, как в момент ужаса казалось, катастрофы. Но именно это «легче» и оказывается самым серьезным подспорьем в усилении, закреплении и продолжении жизни нашего незадачливого патологического условного рефлекса. Он свою жизнь продолжает, а мы свою превращаем в хроническую муку и нескончаемое страдание. За что мы с собой так? Верно, потому, что не слишком беспокоимся о собственном душевном состоянии, а потому готовы разменять его на медяки физического благополучия, которое, в действительности, у человека с ВСД – лучше лучшего. В сущности, подобная тактика мало чем отличается от поведения американских аборигенов, которые выменяли свои сокровища на бессмысленные зеркальца и «огненную воду». Последствия, мне представляется, здесь очевидны...
На заметку
Возможно, кому-то теория условного рефлекса покажется слишком простым объяснением беды под названием вегетососудистая дистония. Но это только на первый взгляд кажется, что все так просто. В действительности, если мы начинаем разбираться, то оказывается, что все достаточно сложно. Стимулом, вызывающим у нас приступ, может быть все что угодно, включая и наши собственные мысли. Сама реакция – это не один только вегетативный приступ, но и страх, а они, как известно, «одна сатана» и потому усиливают друг друга. Наконец, то, что закрепляет страх, кажется человеку, напротив, средством избавления от него. Поэтому все на самом деле здесь непросто, но непросто – не значит неразрешимо. Проблема решается, только нужно смотреть на нее во всей ее сложности, а главное, понимать – условные рефлексы, это не то, что у собаки, у нее – тьфу, а не условные рефлексы. Настоящие же условные рефлексы, самые злокозненные условные рефлексы – это у нас, у хомо-сапиенсов, или хомо-несапиенсов (это кому как будет угодно).
Что ж, теперь, как мне представляется, вопросов к себе быть не может – мы знаем все, что должны знать. Нам известно, что является пусковым звеном (условным стимулом) нашего вегетативного приступа и паники (условная реакция), а также и то, что эту «патологию» закрепляет (положительное подкрепление). Кажется, что остается лишь избавиться от соответствующего условного рефлекса, и, право, это не составляет большой трудности. Впрочем, есть еще один вопрос, который на сей раз может быть адресован лишь психотерапевту, и в правильном ответе на этот вопрос заключается весь его профессионализм. Что за вопрос? Сейчас ответим.
Глава 5. Невроз сердца
Невроз – штука специфическая, в своем роде уникальная и при всем при этом свойственная (в той или иной мере) каждому из нас. Обо всем этом я уже имел возможность рассказать своим читателям в книжке «С неврозом по жизни», вышедшей в серии «Карманный психотерапевт». Теперь взглянем на эту же тему, но применительно к вегетососудистой дистонии, которая на поверку оказывается простым и, я бы даже сказал, классическим неврозом.
Почему же все-таки речь идет о неврозе? Давайте задумаемся. Все люди (без исключения!) время от времени переживают то, что можно назвать «вегетативной бурей». Сдача экзамена, неприятное объяснение с начальником, супругом или родителями, необходимость выступить перед большой аудиторией и т.п.. – все это классические «стрессовые ситуации», в которых у нас обнаруживается вегетативная «свистопляска» – ладошки потеют, сердце из груди выпрыгивает, в висках стучит, а то и в туалет хочется всемерно.
Другой случай нормальной «вегетативной бури» и вовсе зауряден. Перенесли мы грипп, или какую другую инфекцию, или, наконец, просто долго маялись какой-то болезнью. Наш организм естественным образом астенизировался, разладилась его работа, а как мы узнаем об этом – все по тем же признакам вегетативного недомогания: слабость, вялость, сердцебиения, потливость и дальше по списку. Кстати, то же самое происходит с нами и при избыточных нагрузках – как физических, так и умственных. Сдача годового отчета – это, право, повод для возникновения «вегетативной бури». Ну устал организм, пошли его системы работать кто во что горазд, вот и эффект – естественный и закономерный, а главное – предсказуемый и неопасный.
В диктанте индивидуальность может проявляться только в ошибках.
Веслав Брудзиньский
Но вот почему-то у одних людей эти «вегетативные бури» приходят и уходят, когда ситуация меняется к лучшему, а у других почему-то, мягко говоря, задерживаются, становясь классическим «невротическим симптомом». Эта «задержка», точнее, ее причины, нас сейчас и интересуют.
От невроза к дистонии
Сознание и подсознание человека находятся друг с другом в отношениях, мягко говоря, странных. Первое декларирует, что нам «надо» или что мы «должны», а второе заискивающе шепчет наше же «хочу». К консенсусу эти два «брата-акробата» приходят редко и по проблемам, как правило, малосущественным, а вот кардинальные вопросы, я бы сказал, принципиальные, они решают невротическим вывертом, точнее говоря – с помощью невротического симптома.
В своей книге «С неврозом по жизни» я рассказал о том, каковы причины наших неврозов. А причины здесь следующего характера – в нас начинает безобразничать один из инстинктов самосохранения. В целом, конечно, у нас один инстинкт самосохранения, но если приглядеться повнимательнее, то окажется, что он состоит из трех.
Во-первых, индивидуальный инстинкт самосохранения, который отвечает за решение задач нашего собственного выживания. Во-вторых, инстинкт самосохранения группы, который содержится в нашей голове, но обеспечивает наше выживание в группе (а по своей природе мы животные стайные). Наконец, в-третьих, инстинкт самосохранения вида, т.е. инстинкт продолжения рода, или, проще говоря, – половой инстинкт.
Невроз – это способ избежать небытия, избегая бытия.
Пауль Тиллих
Все они живут-поживают у нас в подкорке и их работа определена нашими генами. В сущности, наши гены требуют от нас – выжить, занять свое «место под солнцем» (т.е. в группе среди себе подобных), а также оставить потомство. Но требуют они так, словно бы мы были животными – без морали и нравственности, без условностей и предрассудков, тогда как мы живем со всем этим «добром», и никуда от этого не денешься.
Вот и начинается «перетягивание каната» – подсознание со своими инстинктами тянет нас в одну сторону, а сознание, напротив, клонит в обратную сторону – к морали, условностям и предрассудкам. Получается то, что получается. Обо всем этом в книжке «С неврозом по жизни» и написано – подробно и с примерами, а потому всем желающим доступ в эту святая святых нашей психологии открыт. Далее: Шовный материал.
Лекарства из рога.
Задание: «спи моя радость, усни!».
Дополнительные разъяснения.
Глава 4. Я-это.
Чудеса (1).
Человек шестой расы среди нас.
Главная > Публикации
0.0006
|
|